Как писатель побывал в Осинском детском доме-интернате, встретил там инопланетную расу, стал Дедом Морозом и бросил философствовать
Перед Новым годом исполненные желания разлетелись по детским домам Пермского края. В одно из таких учреждений съездил писатель Павел Селуков. О том, как Паша стал Дедом Морозом, он написал от первого лица.
«В конце декабря я ездил в Осинский детский дом-интернат для детей-инвалидов. Разумеется, с фондом «Дедморозим», потому что втянуть меня в такое предприятие способны лишь эти ребята. Объяснюсь. Я не люблю казенных учреждений, их атмосферы, тем более, когда эти учреждения искренне пытаются одомашнить. Не люблю я и людей. Детей, стариков — кого угодно, кому я ничем не могу помочь. Как человек относительно благополучный, я вполне естественно стараюсь не замечать чужого неблагополучия. Зачем мне муки совести, если их невозможно разрешить? С таким же успехом я мог бы ходить по хосписам с пятидесятниками, раздавать «новые заветики» и молиться об исцелении четвертой стадии с возложением рук. Однако я поехал, потому что подумал: это ж подарки на Новый год, зачем разводить философию?
Вместо философии по дороге в Осу я приставал к Диме Жебелеву с вопросами. В общем-то, меня интересовал один вопрос — как ты, Дима, докатился до жизни такой? Оказалось, до смешного просто. Лет десять назад он наткнулся в интернете на объявление, в котором говорилось, что у девочки из детдома есть новогоднее желание. С исполнения этого желания и началась новогодняя затея «Дедморозим», правда, тогда об этом никто не знал. Кстати говоря, дело тут вообще не в подарках и не в том, что детские дома должны быть отремонтированы и упакованы, а в том, чтобы их было как можно меньше. Чтобы родители не сдавали туда детей. Чтобы дети, туда попавшие, могли вернуться к мамам и папам. Собственно, именно этими проблемами сейчас занимается фонд. «Дедморозим» работают с семьями, решая проблемы, которые подталкивают родителей отказаться от детей. Работают и с персоналом детдомов, обучая сотрудников актуальным методикам взаимодействия с детьми-инвалидами. Короче, прорва работы. Как вы понимаете, моя поездка было нелёгкой, многословной, но обнадёживающей. Не просто подарки, нет. Всё круче, сложнее и разумнее.
С туманом в голове и бодростью в остальных местах, я приехал в Осинский детский дом-интернат. На втором этаже нас встретили булочки и чай. Я ел вторую, когда Дима попросил меня побыть Дедом Морозом в отделении… как бы это сказать… в отделении милосердия, где живут дети с тяжёлой инвалидностью. Пока я мямлил что-то подобающее, на меня надели халат, шапку и бороду. Я дожевал булочку и мужественно попросил парик.
С самим Димой и очаровательной фотографкой мы спустились на первый этаж. Мне сказали, что дети эти не говорят и что я, вероятно, испытаю странные чувства. В общем-то, так и вышло. Почти все дети были в специальных стульчиках, кто-лежал в постели. С точки зрения моих представлений о человеке, в них не было ничего человеческого. Кто-то агукал, кто-то пускал слюни, кто-то махал ручками-вичками, один мальчик высунул изо рта язык, толстый, красный и пористый, как пемза. Моё «с Новым годом, детишки! Охо-хо!» потонуло в каком-то потустороннем молчании. Это как поздравлять индейцев-чероки посреди прерии в начале девятнадцатого века на русском языке будучи пермяком из двадцать первого. Нет, даже более радикально. Первый контакт с инопланетной расой.
Я чувствовал себя полным дураком. И ещё мне почему-то было стыдно. Я читал имя на свёртке, нянечка показывала мне ребёнка, я подходил к нему, говорил: «С Новым Годом, Алеша-Дима-Саша», клал подарок на колени или рядом с коляской, пытался что-то разглядеть в глазах и шёл за следующей коробочкой. В голове вертелось: зачем я это делаю, они же ничего не понимают, что за абсурд, Кафка в курсе, это вообще нравственно? А потом один мальчик засмеялся. А другой захлопал в ладоши. А толстенькая девочка страстно растерзала подарочную упаковку.
На третьей комнате, то есть на последней, выпавшей на мою долю, я понял: они чувствуют, они радуются, они думают, но выразить этого так, чтобы я это распознал, не могут. Внутри они такие же, как я, просто их навыки выражения своего внутреннего состояния настолько отличаются от принятых в моём мире, что я думаю, будто они… А они — нет. А дети в других отделениях вообще обычные, стишки читают и над подарками лицами светятся.
Один парень получил от Деда Мороза супергеройский костюм кота и костюм его подружки Леди Баг. Я в супергероях не особо волоку, но вроде бы, так. А другому парню достались кроссовки с мигающими подошвами. Так вот парень в костюме супергероя упросил нашу Снегурочку (редкую, между прочим, красавицу!) переодеться в костюм своей подружки. И вот, я стою в коридоре, жую булочку, а мимо пробегает чувак в костюме суперкота, а ему навстречу выходит бывшая Снегурка в костюме божьей коровки, а рядом пляшет пацан в мигающих кроссах, и ёлка ещё, и праздничный шум, и эти дети инопланетные внизу, про которых я понял, а на полу Жебелев сидит и машинку собирает. Не знаю. Возрадовался я вдруг, как в детстве. Человеческая кутерьма, понимаете? До философии ли тут, когда ты самосвал собрать не можешь, потому что две детальки никуда не лезут, а к тебе подходит якобы парень с якобы умственной своей отсталостью и говорит: «Дядя Паша, это не детали, это ключи, чтобы ремонт делать». И показывает. А ты смотришь и думаешь — наука!
Когда все исполнившиеся желания были вручены детям, а булочки доедены (за этим я проследил особенно тщательно), мы поехали в Пермь. По дороге все не то чтобы молчали, но переваривали. Я переварил простую мысль: всё не то, чем кажется, если смотреть с расстояния или чисто теоретически. Хочешь понять — приезжай и посмотри. Да чего там… Все мы стоим перед ужасом смерти. Все мы радуемся. Все ищем обыкновенного человеческого тепла. А уж кто эти «мы» — детдомовцы, инвалиды, богачи, альфачи, такой шалопай как я — совершенно неважно».
Текст: Павел Селуков
Фотографы: Ольга Рунёва, Анастасия Рылова
Координатор: Ольга Кузина